принимает решение о том, насколько ядерная деятельность КНДР нарушает достигнутые договоренности. МАГАТЭ также будет весьма ограничено в возможностях проводить инспекции на северокорейских ядерных объектах, тем более, что методика международных инспекций в принципе дискредитирована американской ситуацией. А значит, оказываются крайне слабыми механизмы обеспечения деэскалации кризиса. То есть, деэскалация кризиса может быть достигнута, прежде всего, через механизмы двустороннего взаимодействия КНДР и США, в которых роль экономических спонсоров (если все же будет достигнуто решение о развязке кризиса прежними методами) будут играть ЕС и Япония. Однако это нанесет крайне тяжелый удар по механизмам глобального нераспространения ядерного оружия, поскольку они органически являются элементом многосторонней дипломатии, а не двусторонней.

Многие специалисты и политики говорят о том, что Соединенные Штаты в рамках концепции силового «экспорта демократии» вполне способны в ограниченные сроки после окончания войны в Ираке, пользуясь внешнеполитическим карт-бланшем, полученным президентом Дж. Бушем в результате победы на С. Хусейном, начать подготовку к проведению силовой операции по установлению контроля если не над всей территорией КНДР, то над основными объектами ядерной инфраструктуры. Однако ситуация выглядит куда более сложно. И дело даже не в том, что американское военное присутствие в Ираке может затянуться (особенно с учетом постконфликтных стабилизационных мероприятий) на неопределенный срок и затребовать задействования значительных ресурсов живой силы и техники.

Главное отличие кризиса вокруг КНДР от кризиса вокруг Ирака заключается в том, что иракское руководство и лично С. Хусейн для США считались крайне комфортным противником. В военно-политическом руководстве США считали, что достаточно изучили его и не ожидали активного сопротивления, надеясь на быстрый коллапс иракского режима. Результаты известны - США крайне плохо подготовились к войне с Ираком в военно-политическом и военно-техническом плане и испытали значительные сложности уже на первом этапе боевых действий, оказавшись вынужденными перебрасывать в район боевых действий дополнительные подразделения. А победа была достигнута только благодаря блестящим действиям американских спецслужб, которые смогли обеспечить вывод из войны (в той или иной форме) большую часть высшего иракского командования. США не могут рассчитывать на столь же легкое вхождение в диалог с окружением Ким Чен Ира и командованием северокорейских вооруженных сил.

КНДР, напротив, относится к крайне некомфортным для США противникам, знания о внутренней ситуации в стане которого весьма ограничены, армия которого на порядок более организована и боеспособна, а политическая элита искушена и имеет политическую волю для того, чтобы бороться, тем более, что в Пхеньяне прекрасно понимают, что ставки в нынешней игре весьма высоки - речь идет о выживании северокорейского режима. Причем исторический опыт силовых взаимоотношений между США и КНДР является весьма неоднозначным для американцев - весьма показательно, что США и в более благоприятной для проведения «акции устрашения» против КНДР ситуации Первого корейского ядерного кризиса не решились на какие-либо ограниченные силовые акции или значимые военные демонстрации. Вероятно уже тогда было понятно, что КНДР может пойти на превращение локальной акции в крупное вооруженное столкновение, для которого у США просто не окажется достаточных ресурсов.

Поэтому нельзя исключать, что США не рискнут сразу после операции в Ираке (даже с учетом того, что она завершилась бесспорным успехом) ввязываться в силовую конфронтацию с КНДР и им потребуется существенное время для консолидации ресурсов и формирования по-настоящему мощной коалиции. Поскольку идти на конфронтацию с КНДР в том составе проамериканских сил, которые действовали в Ираке, даже если к ним присоединится Япония (которой крайне трудно будет оставаться в стороне при возникновении действительно жесткого конфликта) было бы самоубийственно.